Просто юмор... (том-5)

[Solomon]

ВАЛЕРКА И ПСИХОАНАЛИТИК

Валера сидел за столом и мрачно выковыривал из миски капусту.
- Ушла, - констатировал я, оглядев хату.
- И детей забрала, сука, - поддакнул Валера.
- А чё так? - поинтересовался я.
Хотя, вот с какой стати я поинтересовался? - и так же всё ясно:
- зарабатывала она в два раза больше;
- хата, свинья и дети были на ней;
- она ни разу не валялась пьяная в сугробе...
Я подумал, всё вспомнил и сказал:
- Ни разу. В лопухах летом я ее видел, а в сугробе — ни разу.
- Дак она ж, тварь, и не пила даже почти! - с обидой вскинулся Валера. - Поллитра — максимум. Попробовала б она, стерва, пить как я и не спать в сугробе. Вон даже медведи спят!
- Валера, - напомнил я, - ты ж не медведь, что ж я — совсем не понимаю?! Медведь, он же с осени нажрется и его из сугроба уже до весны не подымешь. А ты все-таки до дому доходил раньше, чем к весне...
- Я меру знаю, - кивнул Валера, - что я ей, алкоголик, что ли? Налей ещё, обидно...
Я налил.
- Чего делать будешь? - спросил я.
Я не просто так спросил: я всегда знал, что Валерка — он за крайние меры. Однажды, в третьем классе, мы, пыхтя под майским солнцем, тащили в школу ранцы. На лугу гоготали гуси. По-моему, они гоготали над нами.
- Мудак твой Ленин! - неожиданно сказал Валера, скидывая ранец и усаживаясь на траву.
У меня от неожиданности чуть пионерский галстук сам собой не развязался. Валера грыз травинку.
- Эээ?! - возмущенно сказал я ему.
- А ничё... - спокойно ответил Валерка. - Я вот подумал: не той бы глупяк, не було б ни революции, ни школы, пасли б счас с тобой гусей как люди и горя б не знали. А так теперь вон — восьмилетка, потом техникум, потом и в институт заставят. Уродство! Жить нема когда, я из обреза вже не помню как стрелял.
- Ещё и в армию, - напомнил я, на всякий случай отодвигая неоднозначного Ленина и предлагая тему, наиболее близкую к обрезу.
- Во то ж, - сказал Валера. - А после армии меня матка женит сразу. Ты сам будешь жениться, не?
- Сам - не! - быстро сказал я. - Я вообще не понимаю: они все как с ума к восьмому классу сходят!
- Шо-то в этом ёсть, - медленно произнес Валерка. - Я у Витьки Боровца голые карты бачил...
- И? - заинтересовался я, тем более, что про голые карты Витьки Боровца пацаны уже давно говорили.
- Да так, - пожал плечами Валера, - не, ну посмотреть можно. Но не штоб сразу жениться...
- Пошли, - вздохнул я, вставая.
Мне хотелось сказать, что про жениться думать не надо, а надо идти в школу, чтоб не опоздать на природоведение.
Еще я хотел сказать, что лично я жениться вообще никогда не буду, потому что не вижу смысла, но при этом меня сильно озадачивает тот факт, что все поголовно женятся.
А еще, - самое главное, - я хотел донести до Валеры свою старую догадку, что вот мы с ним дети, а отдельно есть взрослые. И что они всегда останутся взрослыми, включая Ленина, а мы всегда будем детьми, так что про жениться нет смысла даже и размышлять.
Но я не умел излагать мысли так, как это делал Валерка, то есть, коротко и ясно. Поэтому я просто сказал:
- Вечером к Боровцу сходим, посмотрим, шо там к чему на голых картах...
...Вот и теперь, приехав в очередной раз на Хутор, я понимал, что свою проблему Валерка будет рассматривать радикально. Как тогда с Лениным. Жена ушла, в хате разруха, а пить - уже почти не лезет.
- Тут вот что, - сказал он, отодвигая капусту. - Передачу я видел. Про Америку. Интересно. Знаешь там чего? Ты ж там был, не?
Я был в Америке раз пять. Но, вообще-то, до сих пор не знаю, чего там. Во всяком случае, я не знал, о чём говорил Валерка.
- Объясняю! - сказал он. - Вот мы все время пьём. Чуть что — пьём. Налей, кстати...
Я налил и мы выпили.
- Слухай сюда. Мы пьём, а американцы... - тут Валерка обозначил паузу, - а американцы идут к психоаналитику. Понял?
- Нет! - признался я.
- И не поймешь, потому что ты тоже русский. Водка не помогает, только хуже делает. Наливай...
Я опять налил и мы снова сделали хуже.
- В общем, я решил идти к психоаналитику, - твердо сказал он.
У меня чуть стакан не выпал:
- Какие на Хуторе психоаналитики?! К кому тебе идти-то? Пока ещё Шкалик не спился, ты к нему ходил, а сейчас-то куда?
- Ты не понял, - серьезно сказал Валера. - Решение окончательное. Я в больнице направление на Брянск взял. К психоаналитику.
Он помахал у меня перед носом бумажкой:
- Бачишь? В пятницу еду. Кроме шуток. У американцев, у их знаешь, у их у каждого психоаналитик. Причём, личный, шо интересно.
Конечно, я не поверил. Всё-таки, мы не в Америке. И Валерка — ни разу не Бритни Спирс никаким боком. Поэтому я спокойно уехал в Москву, думая, что всё обойдется очередным профилактическим залеганием в сугроб.
И всё же, не пойми с чего, а какой-то мелкий червяк меня жрал. Слишком хорошо я знал Валерку. Поэтому, приехав на Хутор через месяц, сразу отправился к нему.
- Водка? - бодро спросил он, рассматривая бутылку в моей руке. - Хорошо! Водка — вообще хорошо. Просто она не помогает ни от чего, а так — хорошо. Наливай. Помочь — не поможет, а выпить можно.
Я огляделся. В хате был суровый мужской порядок, чугунки и миски почти отмыты, у печки сложены дрова.
- Буду бассейн на огороде рыть, - деловито сообщил Валера, - себе и уткам.
- У тебя Горемля за огородом течёт, - напомнил я.
- Бассейн не помешает, - сказал Валера. - И телескоп в сарае поставлю. Луну смотреть.
- У тебя с сарая Луну и так видно, - сообщил я.
- С телескопом лучше, - отрезал Валера. - Не спорь.
Я отставил стакан в сторону:
- Рассказывай.
- Гляди! - воодушевленно начал Валерка. - В магазине телескопы дорогие. Но я тут у мужиков собрал фотоаппараты старые, трубу уже мне Витька Боровец сварил. Я покажу...
- Да пошел ты со своим телескопом! - не выдержал я. - Дался он мне вместе с луной! Уток своих через него потом считать будешь. Лучше говори, что случилось.
- Ничего не случилось! - убежденно сказал Валерка. - Вообще ничего!
- Слушай, - заподозрил я неладное, - а ты ездил к психоаналитику-то?
Валерка хлопнул себя по лбу:
- Ой, блин! Забыл же ж совсем! Рассказываю!
Он вскочил, нарезал круг от стола до печки и обратно, и снова сел.
- Американцы не идиоты, - сказал он.
Я на всякий случай согласился, хотя в душе не был таким оптимистом.
- Рассказываю. Ты слухай, мож, и тебе пригодится... Поехал я тогда в Брянск, в больницу. Добрался к полшестому. Ну, гляжу, очереди нема. Ясно, все ж по домам пьют, у нас же не Америка... Захожу. Женщина там сидит в халате ихнем белом. Лет тридцать, видная такая: кольцы там, в ушах шо-то висит, зубов золотых штук пять - хорошая... Психоаналитик. Садитесь, говорит.
Ну, сел я. А знаешь, чувствую себя погано: ничё ж не болит, а сам в больнице сижу, как придурок. Ну, она туда-сюда, фамилию, возраст, всё такое, шо-то даже за сифилис спрашивала... Записала, говорит: шо, говорит, Вас беспокоит? Какие, мол, типа, проблемы с Вами? Вежливая, не то шо наш зубной.
Ну вот как тут сказать? Я подумал-подумал... Слухайте, говорю, ну вот как-то не могу я так вот... Не по-людски это, в больнице - и за жизнь. Всё равно ж, говорю, у вас же ж рабочее время кончается, давайте поехаемте на второй Брянск. Там на вокзале ресторан хороший, посидим, я всё объясню, а вы меня прям там и полечите.
Ну, она баба нормальная оказалась, согласилась. Действительно, говорит, чем тут, дак лучше по-любому в ресторане. Вообще сказала, им, психоаналитикам, даже хорошо, когда пациент в знакомой обстановке. Ну я тоже держусь: не стал говорить, что в основном пью не в ресторанах, а за сараем.
Приехали мы. Я себе водки взял пол-литра, ей - коньяка четыреста: всё ж таки женщина, хоть и врач. Выпил двести, чувствую, отпускает. Ну, и она выпила.
Вроде, как начинать пора. А с чего — непонятно. Знаете, говорю, давайте, Вы первая. Рассказывайте, как там у вас. Как жизнь да вообще шо к чему. Не стесняйтесь, говорю.
Она еще сто пятьдесят выпила, смотрю — слёзы капают. Вот, говорит, представляете, Валерий, говорит, как в тридцать два года у человека жизнь может закончиться. Муж ушёл к молодой, к вертихвостке какой-то с администрации. Прихожу, говорит, с работы, вот таких как Вы полечу, а дома ложусь в эту... в как её... в холодную постель, вот! Ну и всё такое. Гляжу: ладно, то слёзы были, а тут прямо ревёт уже!
Я аж кулаком по столу так шарахнул, что официанты сбежались. Ну отогнал я их, понятно. И к ней. Дура ты, дура, говорю! Ты на себя-то глянь! Девка ты молодая, видная, грудь у тебя вон такая, что даже у Витьки Боровца сапоги и то на размер меньше. Попа, говорю, у тебя обхватистая! («жопа» не стал говорить, а «попа» еле вспомнил...) Шо ж ты себя, говорю, хоронишь?! Да за тобой стада мужиков бегать должны! Любого выбирай!
Ну это... допили мы, поехали к ней. Не оставлять же ж её в соплях, правильно? Надо ж вытаскивать как-то! Как я её такую кину?! Ну, приехали: квартира двухкомнатная, вся мебель гомельская, хорошая, телевизор плоский. Переспали мы, понятно. Заводная такая. Зубы блестят, кольцами всю спину ободрала — неделю потом чесалось. Огонь прямо! И всё ей мало!
А в промежутках про немца какого-то мне рассказывала. Фамилия короткая, на «Фэ» как-то, а вот не вспомню уже. Немец тоже психоаналитик был. Токо, она сказала, у его вообще кроме сексу в башке ни черта не держалося: ему, глупяку, в каждой кочерге хрен мерещился. Так во вся ночь и прошла. Маленько про немца и обратно на меня кидается! Чуть богу душу не отдал, но, успокоил. Уже, гляжу, не плачет, уже весёлая. Утром она — на работу, а я — на электричку и до хаты.
Благодарила сильно. Если б, говорит, не Вы, Валерий, то прям хоть в петлю. Спасибо Вам и всё такое. Хороший Вы, говорит, мужчина. Глаза, мол, говорит, мне на мир открыли. Он, вроде, и действительно прекрасный. Ну, я точно не помню, как-то так примерно сказала. Красиво как-то. Говорит, если, Валерий, у Вас с психикой опять какие проблемы будут — прямо ко мне, без очереди. Не обязательно записываться, можно домой сразу.
Валерка глянул в окно и, не поворачиваясь, негромко проговорил:
- И знаешь, всю тоску мою, всю херню эту — как рукой сняло. Шо значит — специалист...
- И чё? - ошарашенно спросил я.
- Да ничё, - пожал плечами Валерка, протягивая руку к бутылке. - Правы американцы: не хрен пить. Другое время сейчас. Наука кругом. Великое дело, оказывается - свой психоаналитик. Главное, шоб личный. Это, оказывается, обязательное дело, а то я ж тогда ещё думал: а на шо именно личный-то? Счас во понял. Конкретно, шоб личный. По-другому не вылечишься. Ты б тоже нашёл себе б кого, не? Или хотишь, я адрес дам?

[Solomon]

Вчера звонил профессор Зельдович, лингвист, мировая знаменитость, большой умница. Рассказал невероятную историю. В японском языке есть риторическая фигура, подчёркивающая неизбежность события, драматизм неизбежности. Поскольку точного аналога этой фигуры в русском языке нет, искусственный интеллект (я считаю, превзойдя самого себя) сделал такой перевод: «И тогда она решила оставить своего любовника, господина Кэборо, расстаться с ним на х.й, и никогда больше его не видеть»
Плачу.

[Орлов Александр]

[Алексей Семенович]

ВАЛЕРКА И ПСИХОАНАЛИТИК

И что интересно: есть у меня Валера, с нашей улицы, что выше изложено, это 100% наш Валера, он сейчас в Магадане на заработках. На полгода завербовался в мае. На ногу кирпич упал сначала, потом корону подцепил, дальше посмотрим. Шо выложил Соломон, хотел распечатать для Валеры, он по жизни копия эного рассказа, а теперь думаю сделать копию и для Валеркиной жены, должна же страна знать своих героев?

[hunter179]

[hunter179]

[Solomon]

Картина следующая. Самолет, рейс довольно местный, из Сибири в Сибирь.
Перед посадкой стюардесса, как положено, объявляет: "Граждане пассажиры!
Пристегните ремни безопасности". Ну, народ, в большинстве, начинает
пристегиваться. В первом ряду сидит детина размером семь на восемь, и внаглую игнорирует сие разумное требование. Стюардесса, смотря на детину, повторяет: "Граждане пассажиры! Пристегните ремни безопасности". Реакция снова нулевая. Тогда фраза повторяется персонально ему: "Гражданин! Пристегните ремень безопасности". В ответ следует: "Да пошла ты..." Ну девка, понятно, обиделась и пошла жаловаться командиру. Через минуту вылетает комкор (небольшого роста,
сухонький мужичонка, к тому же шепелявый), подскакивает к этому шкафу и произносит следующий монолог:
- Музык! Вот ты себе пг'едставь! Сейчас на посадке, если я сють-сють пг'омахнусь мимо полосы, то самолет г'езко остановится, а вот ты полетис дальше. Баськой вперед. И вот ты пг'олетаешь пег'вую пег'ебог'ку (загибает пальцы), вторую пег'ебог'ку, тг'етью пег'ебог'ку и очутисься у меня в кабине. Спрашивается, а на х@я ты мне там нузен?
Мужик МОЛЧА пристегивается. Салон в ауте. Занавес.

[Solomon]

Начало учебного года в американской школе. Классная руководительница
знакомит класс:
— Дети, у нас новенький — Шакиро Сузуки из Японии, знакомьтесь. А сейчас
начинаем урок и посмотрим, как хорошо вы знаете американскую историю.
Кто сказал "Свобода или смерть"?
В классе мертвая тишина. Сузуки вскидывает руку:
— Патрик Генри, 1775 год, Филадельфия.
— Очень хорошо. А чьи слова: "Государство — это народ, и как таковое
никогда не должно умереть"?
Опять рука Сузуки:
— Абрахам Линкольн, 1863 год, Вашингтон.
Учительница строго смотрит на класс:
— Стыдно, дети! Сузуки — японец, а знает американскую историю лучше
всех!
В этот момент тихий голос с задней парты:
— За.бали сраные япошки!
Учительница резко оборачивается:
— Кто сказал???!!!
Сузуки вскакивает и оттарабанивает:
— Генерал МакАртур, остров Гвадалканал, 1942 год.
При полном онемении класса, возглас с камчатки:
— Да соси ты!
Училка идет пятнами:
— Ктоооо???!!!
Сузуки мгновенно вскакивает:
— Билл Клинтон Монике Левински в Овальном кабинете, Вашингтон, 1997 год.
Возмущенный вопль:
— Сузуки — говно!!!
И ни секунды задержки:
— Валентино Росси на мотогонках ГранПри-Бразилия в Рио де Жанейро, 2002 год! -выпаливает японец!
Класс в истерике, училка в обмороке, распахивается дверь и появляется
разъяренный директор школы:
— Ё. вашу мать! Что здесь за бардак???!!!
Не успевший сесть Сузуки:
— Президент Ельцин, заседание парламента России, 1993 год!

[жизнелюб]

[Solomon]

"...Как это ни печально, но алкоголизм деградирует...
Безвозвратно ушла романтика и бесшабашность ...
Раньше появиться в пивной "шайбе" без подбитого глаза было всё равно что ввалиться в Лувр в навозных сапогах и пропахшей силосом фуфайке. Моветон и пренебрежение нормами этикета.
Алкоголизм стал рафинированным, нацепил модные шмотки и избрал себе пятницу святым днем! Кто бы мог подумать, что для того, чтобы напиться, нужно ждать определенного дня недели?
А пресловутый бокал вина вечером, чтобы расслабиться? Какой смысл мочить губы, если нет цели упереться рогами в землю и проснуться утром в коридоре на коврике ??
Всё какие-то полумеры, полутона. Никакой великолепной расхристанности и рваных рубах, пьяных слез и ночных кухонных дискуссий о творчестве Плутарха.
Пепельницы, напоминающие своей многослойностью свадебный торт; собирание по крупицам и крохам информации о прошедшем дне; повторное знакомство с той, что провела с тобой ночь - где это всё?
Какой, к черту, Плутарх, если все разговоры в последнее время только о том, кто как худеет и кто сколько времени проводит в спортзале?
Нет больше взаимовыручки, когда выйдя из дома без копейки, можно было возвратиться лишь ползком, прилегая отдохнуть на каждой ступеньке.
Нас, друзья мои, погубит не водка и сигареты, а фитнес-браслеты и раздельное питание"!
«Нажраться» водки – дело постыдное и некрасивое. Водку нельзя «жрать», водку нужно «кушать». Не даром так аппетитно звучит старинная фраза: «откушать водочки».